![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lyu_sannaЗаранее приношу извинения всем писателям, которые имеют свои блоги в ЖЖ, тем, кто использует ЖЖ для того, чтобы стать писателем, а так же прочим графоманам и графодрочерам. Я нисколько не пытаюсь втиснуть свой тощий зад в ваши стройные ряды, я не претендую на гениальность, более того, не исключаю, что закончу на этих строках, но я привыкла прислушиваться к своим мыслям, сегодня ночью они были ТАКИЕ, настолько ТАКИЕ, что я вскочила, не успев заснуть, и кинулась к ноуту, чтобы быстрее их записать. Так что не судите строго.. а, впрочем, судите, критикуйте, располосуйте на миллион лоскутков мою глупую потугу)
Элеонора с тоской смотрела в окно на застывший город. Для друзей просто Эля, для мамы почему-то Элина, по паспорту она величалась гордо Элеонора Николаевна. Кому и в каком бреду пришло в голову простой девчонке из провинциального городка дать такое имя, она не знала.
По первости, когда подросла и уже начала понимать, что она не просто Оля, Катя, Маша, и даже не так популярная нынче Алина или Дарья, а ЭЛЕОНОРА, она лезла с вопросами к маме и папе, но мама, проворачиваясь к ней своим точенным профилем, отвечала сухо и по существу, что так было надо. Кому? Зачем? Вечные вопросы элиного детства до сих пор оставались без ответа. А папа прижимал ее к себе, отчего отросшая за день щетина смешно щекотала ей подбородок и щеки, и говорил, что она всегда будет для него «солнышком» и «лучиком». Да. Папа почти с пеленок называл её «лучиком». Она появилась, когда ему уже было за 40. Она была не просто поздним ребенком, а неприлично поздним ребенком (по меркам их провинциального городка), и на самом деле своим задорным детским смехом осветила папину жизнь. Остаток его жизни. Папы не стало, когда Эле было 17. Но до сих пор в моменты, когда ей грустно и одиноко, она слышит в голове папино «лучик».
Вот и сейчас это теплое слово осветило ее безрадостные мысли. Эля еще раз посмотрела в окно, пытаясь разглядеть что-то в темноте. Фонари, как сговорившись, упорно освещали только один участок двора, в то время, как вся остальная улица оставалась в кромешной тьме. Эля протерла ладошкой стекло, которое запотело от ее взволнованного дыхания.
Жара, за день раскалившая практически до бела их маленький городок, к вечеру не просто спала, а превратилась в какой-то почти тропический ливень. Огромные и упругие дождевые струи стекали по стеклу. Эля подставляла ладошку, стараясь поймать капли, но они упрямо бежали мимо, оставляя мокрый прозрачный след на стекле. Внизу, там, где окно заканчивалось металлическим отливом, они собирались в ручей и стекали под напором на нижние этажи. А те, что не попадали на окно, барабанили свою странную мелодию, ударяясь с хрустом о металл.
Эля плотнее закуталась в плед и поджала под себя ноги. Она не любила свое имя. Не в последнюю очередь потому, что имя Элеонора навевало ей мысли о кошке. И ей всегда мерещилось «кыс-кыс» в обращении «Элеонора». Но, возможно, именно по причине такого необычного имени и обычных ассоциаций Эля любила сворачиваться клубком на широком сталинском подоконнике и смотреть в ночь. В глубокую ночь, в глухую ночь, в темную ночь. В любую, лишь бы в ночь.
Вот и сейчас Эля искала в ночи ответы на невысказанные вопросы. Она старалась проникнуть взором в самую глубь стихии и понять, зачем. Вопрос «почему» она давно уже не задавали ночи, да и не только ей. Вопрос «почему» по ее мнению снимал всякую ответственность, в то время, как «зачем» давал повод заглянуть в будущее. В то самое, которое мерещилось ей при свете солнца.
Дождь обрушивался новыми струями на окна домов и дороги, быстрые потоки воды всё быстрее бежали по асфальту, сметая на своем пути весь встречный мусор и очищая улицы города.
Завтра утром от дождя не останется и следа. Эля знала это. Только редкие лужи в ямках дорог будут напоминать о том, что творилось ночью. Сквозь сплошную пелену Эля заметила случайного прохожего, который, кутаясь нелепо в мокрую насквозь газету, спешил домой. А дома его ждала любимая жена и маленькая дочка, которая сейчас так же тревожно вглядывалась в окно, высматривая там папу. Эля на минуту позавидовала ей, той маленькой, еще ничего не знающей, девчонке с белыми кудряшками по всей голове. Она сегодня дождется папу, а Эля тогда - 10 лет назад - его не дождалась..
Элеонора с тоской смотрела в окно на застывший город. Для друзей просто Эля, для мамы почему-то Элина, по паспорту она величалась гордо Элеонора Николаевна. Кому и в каком бреду пришло в голову простой девчонке из провинциального городка дать такое имя, она не знала.
По первости, когда подросла и уже начала понимать, что она не просто Оля, Катя, Маша, и даже не так популярная нынче Алина или Дарья, а ЭЛЕОНОРА, она лезла с вопросами к маме и папе, но мама, проворачиваясь к ней своим точенным профилем, отвечала сухо и по существу, что так было надо. Кому? Зачем? Вечные вопросы элиного детства до сих пор оставались без ответа. А папа прижимал ее к себе, отчего отросшая за день щетина смешно щекотала ей подбородок и щеки, и говорил, что она всегда будет для него «солнышком» и «лучиком». Да. Папа почти с пеленок называл её «лучиком». Она появилась, когда ему уже было за 40. Она была не просто поздним ребенком, а неприлично поздним ребенком (по меркам их провинциального городка), и на самом деле своим задорным детским смехом осветила папину жизнь. Остаток его жизни. Папы не стало, когда Эле было 17. Но до сих пор в моменты, когда ей грустно и одиноко, она слышит в голове папино «лучик».
Вот и сейчас это теплое слово осветило ее безрадостные мысли. Эля еще раз посмотрела в окно, пытаясь разглядеть что-то в темноте. Фонари, как сговорившись, упорно освещали только один участок двора, в то время, как вся остальная улица оставалась в кромешной тьме. Эля протерла ладошкой стекло, которое запотело от ее взволнованного дыхания.
Жара, за день раскалившая практически до бела их маленький городок, к вечеру не просто спала, а превратилась в какой-то почти тропический ливень. Огромные и упругие дождевые струи стекали по стеклу. Эля подставляла ладошку, стараясь поймать капли, но они упрямо бежали мимо, оставляя мокрый прозрачный след на стекле. Внизу, там, где окно заканчивалось металлическим отливом, они собирались в ручей и стекали под напором на нижние этажи. А те, что не попадали на окно, барабанили свою странную мелодию, ударяясь с хрустом о металл.
Эля плотнее закуталась в плед и поджала под себя ноги. Она не любила свое имя. Не в последнюю очередь потому, что имя Элеонора навевало ей мысли о кошке. И ей всегда мерещилось «кыс-кыс» в обращении «Элеонора». Но, возможно, именно по причине такого необычного имени и обычных ассоциаций Эля любила сворачиваться клубком на широком сталинском подоконнике и смотреть в ночь. В глубокую ночь, в глухую ночь, в темную ночь. В любую, лишь бы в ночь.
Вот и сейчас Эля искала в ночи ответы на невысказанные вопросы. Она старалась проникнуть взором в самую глубь стихии и понять, зачем. Вопрос «почему» она давно уже не задавали ночи, да и не только ей. Вопрос «почему» по ее мнению снимал всякую ответственность, в то время, как «зачем» давал повод заглянуть в будущее. В то самое, которое мерещилось ей при свете солнца.
Дождь обрушивался новыми струями на окна домов и дороги, быстрые потоки воды всё быстрее бежали по асфальту, сметая на своем пути весь встречный мусор и очищая улицы города.
Завтра утром от дождя не останется и следа. Эля знала это. Только редкие лужи в ямках дорог будут напоминать о том, что творилось ночью. Сквозь сплошную пелену Эля заметила случайного прохожего, который, кутаясь нелепо в мокрую насквозь газету, спешил домой. А дома его ждала любимая жена и маленькая дочка, которая сейчас так же тревожно вглядывалась в окно, высматривая там папу. Эля на минуту позавидовала ей, той маленькой, еще ничего не знающей, девчонке с белыми кудряшками по всей голове. Она сегодня дождется папу, а Эля тогда - 10 лет назад - его не дождалась..
