Элеонора. Воспоминания. Часть 10.

[lyu_sanna]

Начало..
Воспоминания. Часть 1.
Воспоминания. Часть 2.
Воспоминания. Часть 3.
Воспоминания. Часть 4.
Воспоминания. Часть 5.
Воспоминания. Часть 6.
Воспоминания. Часть 7.
Воспоминания. Часть 8.
Воспоминания. Часть 9.


Петр вышел на улицу и с удивлением обнаружил, что, во-первых, оставил зонт в, с позволения сказать, гостях, в которых пробыл последние.. а собственно, сколько? Он посмотрел на наручные часы, на циферблате показывало 20:20. «Символично», - подумал Петр, вдыхая полной грудью воздух. Во-вторых, закончился дождь. И сразу стало как-то тихо. Непозволительно тихо, словно жизнь ушла не только из квартиры на 6 этаже – Петр поднял голову вверх и увидел горящее на кухне, как он думал, окно, - но и по всему городу. Жители попрятались от стихии в свои норки-коморки, и улицы города в раз опустели. Он любил гулять после дождя, да и сейчас с удовольствием прогулялся бы, но он был на работе. «На работе!» - Петр стукнул себя ладонью по лбу и кинулся к машине. Черт! Он всё забыл с этой чехардой последних нескольких часов. Его, наверное, уже обыскались, или чего доброго уволили за такое безответственное поведение. Нырнув в прохладное нутро машины, он тут же глянул на индикатор вызовов от диспетчера. И как раз в этот момент раздался сигнал.

- Улица Кирова, 12.
Петр резко схватил приемник.
- Принято, улица Кирова, 12.
- Петр Сергеевич, у Вас всё нормально? – из приёмника доносился дребезжащий, словно через века, голос Юленьки. Таксисты в шутку называли её дочерью полка, потому как её дедушка – Федор Тимофеевич – проработал в такси всю свою жизнь и брал её на работу еще когда она была совсем крохой, а повзрослев, Юля добровольно пришла к ним работать диспетчером. Непутевая, но милая и добрая девчушка 18 лет от роду быстро втянулась в работу. И хотя её мама – дочь Федора Тимофеевича - и переживала, что дочь вместо того, чтобы пойти учиться, пошла работать, да не просто работать, а «каким-то диспетчером», как она говорила, дедушка исправно за ней присматривал и раз в неделю проводил с ней воспитательные беседы, рисуя ей туманные перспективы её не менее туманного будущего. Юленька слушала, кивала, всегда соглашалась, но менять на данный момент ничего не собиралась.

- Да, всё в порядке. Тут небольшой форс-мажор случился.
- Я так и подумала. Вы очень долго не отвечали, я переживать начала, всё же Вам не 20 лет, мало ли что, - на этих словах Юленька зажала ладонью свой болтливый рот. Петр, конечно, этого не видел, но и на расстоянии почувствовал, что девушка смутилась от того, что сказала.
- Мне не 20, но я и не дряхлый старик. Мы еще повоюем, - через силу улыбнулся Петр и закончил связь. Порыскав в бардачке, Петр нашел диск Ванессы Мэй, который ему подарила на последний Новый Год Зоя, и когда по салону разлились чарующие звуки скрипки сонаты Вивальди в её исполнении, тронулся с места. Вдохновенные переливы, которые создавал её смычок от соприкосновения со скрипкой, всегда его успокаивали. И тогда, когда ушла Лида, и он впервые за долгие годы остался один на один со своей пусть и надуманной, но бедой, и тогда, когда он поссорился с дочерью, оказавшись перед захлопнутой дверью тогда еще их квартиры, и тогда, когда ему было особенно одиноко и холодно наедине со своими мыслями. Всегда, в каждом тревожном моменте его жизни присутствовала её скрипка. Он даже не мог наверняка сказать, когда и как она вошла в его жизнь, но, войдя, уже никогда его не покидала. Это было единственное, что было всегда с ним, и никуда бы не делось, случись даже конец света.

Остановившись на светофоре, Петр положил голову на руль и задумался. Сегодняшний день был не просто странным, он выбивался из ровной череды последних 14 лет его жизни. Взорвав сначала его жизнь разноцветными брызгами выпускных нарядов и юных лиц девчонок и мальчишек, которые так стремились поскорее стать взрослыми, каждый последующий час, добавлял в него стремительные штрихи перемен. Петр перебирал в голове каждую минуту последних нескольких часов, нанизывая их на нить его действительности, и ему казалось, что и его жизнь сегодня словно резко повернула в пугающую его своей неизвестностью сторону. Перед его взором мелькали кадры минувшего дня: женщина с темно-каштановые волосами - только сейчас Петр понял, что так и не узнал её имени, - облепившими под дождем её строгий профиль, печать горя на её таком еще молодом лице, руки, перебирающие полотенце, кухня, залитая ярким светом, бой курантов из глубины квартиры, девочка, которая выплевывала ему в лицо свою боль, слова, которые хлестали его по щекам и заставляли сжимать кулаки. Он даже не мог на неё сердится, потому как на самом деле понимал всё, что она чувствует. Ведь уходить люди из жизни могут по-разному: могут тихо, собрав вещи и закрыв дверь в совместное будущее, могут громко, с боем посуды, а могут и вот так вот, в миг, оставляя за собой память, километры воспоминаний и боль, которая расплескивается, грозя снести всё вокруг.

Гудок машины вывел Петра из задумчивости, и он понял, что проморгал зеленый свет, что было еще одним подтверждением тому, что сегодняшний день всё же придется занести в анналы его такой размеренной жизни как день, когда возможно всё. Петр смотрел в окно на теперь уже никуда не спешащих людей, мирным шагом прогуливающихся по мокрым улицам города, и пытался читать их лица.

Вот молодая мама с непослушной дочкой. Девочка постоянно норовила вырваться из цепкой маминой ладони и прыгнуть в очередную лужу, а мама что-то кричала ей вслед. Петр не мог разобрать слов, но вполне мог предположить, что она сейчас отчитывает ребенка за его шалости. А он только улыбнулся, наблюдая, как девчушка прыгнула в очередную лужу и подняла вокруг себя сонм брызг. Следом за ними шла молодая пара, девушка прижималась к молодому человеку, накрытая его курткой, и он видел, даже из машины видел, каким счастьем горели её глаза, когда она поднимала с его плеча голову только за тем, чтобы ему улыбнуться. Чуть поодаль шла сгорбленная старушка, опираясь на трость. Каждый шаг давался ей с трудом, а за ней, словно кадры из диафильма, тянулся шлейф её долгой жизни. Переведя взгляд снова на маму с дочкой, Петр увидел поворот на улицу Кирова, и крутанул руль, машина послушно вошла в поворот и нырнула в тихий двор.