Разбитая чашка

[lyu_sanna]

Фото из инета

Наталья сидела на слабоосвещенной маленьким ночником кухне. За спиной развевался легкий серый тюль, норовящий то и дело зацепиться за угол стола, под которым где-то в непосредственной близости от её ног тихо урчал во сне Барсик. На столе остывал недопитый чай в большой прозрачной кружке. Наталья с самого детства любила пить чай большими глотками и большими порциями, поэтому на какой-то из праздников родители подарили ей большую пол-литровую чашку, которую она долго возила с собой с квартиры на квартиру, пока во время очередного переезда безрукие грузчики при переносе вещей не уронили "случайно" коробку со всем её сервизом. Пожелтевшая газета, со страниц которой на неё в немом укоре при упаковке ценной стеклотары взирали давно забытые политические деятели, не спасла любимую чашку от бетонного пола в подъезде. Конечно, она содрала с рабочих штраф за "моральный ущерб", но денежные купюры, увы, не могли вернуть ей всех детских воспоминаний. Можно было бы, конечно, склеить осколки деньгами а-ля папье-маше, но что-то ей подсказывало, что после этого чашку можно будет смело водружать на полку, изредка сметая с неё пыль.

А это прозрачное чудо, в котором сейчас окончательно остывал чай, она покупала себе сама. Где-то между Питером и Москвой на маленькой станции, название которой даже не отложилось в её голове, Наталья вышла на перрон покурить и размять ноги. И именно тогда к ней подлетела миниатюрная, круглая со всех сторон старушка - про таких говорят "божий одуванчик", - еще издали начав расхваливать свой товар. Наталья не любила таких "куликов", хотя оставляла за ними право на самовыражение. Но ещё больше она не любила, когда ей начинали что-то навязывать. Именно потому по магазинам она всегда ходит с "прокурорским" выражением лица, как ей однажды сказала подруга, которое отбивает всякое желание что-либо ей предлагать и даже, упаси Бог, спрашивать.

Но в тот день там, на платформе, утомленная дорогой и разморенная жарой, Наталья дала слабину и подпустила кудахчущую старушку к себе. Та в свою очередь, разглядев в её - Натальином лице - благодатного слушателя и перспективного покупателя, с удивительной проворностью извлекала на свет откуда-то из недр своей обширной юбки всевозможные изделия из стекла. На минутку Наталья подумала о том, что вся эта бабушкина округлость - лишь прикрытие её нелегальной по сути деятельности. Осмотревшись по сторонам, Наталья увидела вдалеке двух мужчин в форме, которые цепким взглядом осматривали перрон, праздно-шатающихся пассажиров, повылезавших из вновь прибывших поездов, а так же тех, кто имел неосторожность к этим самым пассажирам приблизиться. "Строго у них тут, однако", - подумала Наталья и тут же вернулась на землю, когда её слух уловил знакомое до боли слово "чашка". Старушка всё ещё продолжала на все лады хвалить отдельные предметы, но Наталья её уже не слушала. Её взор замер на большой пол-литровой кружке, выполненной из прозрачного стекла. Спиралью от дна и к большому горлышку поднималась "змейка" в виде сплетенных между собой лавровых листьев. Такие же листья украшали и массивную ручку. Прикоснувшись к ней, Наталья четко поняла, что эта чашка уедет с ней в Москву. Она даже не стала торговаться, лишь попросила полиэтилен, чтобы завернуть её.

Собственно, наверное, именно после той разбитой чашки её жизнь и сделала разворот на 180 градусов. Наталья не имела привычки разводить круги по воде, ограждая тем самым себя от невзгод и тревог, но в тот злополучный день, любовно пытаясь собрать из осколков то, что когда-то было её любимой чашкой, она и подумать не могла, что спустя некоторое время так же старательно будет склеивать свои отношения. И до сих пор не могла понять, как она, всегда внимательная и сосредоточенная, пропустила тот момент, когда в её браке образовалась трещина, стремительно разраставшаяся день ото дня, норовя в любую секунду разнести её брак в дребезги.

На столе, рядом с недопитым чаем лежала раскрытая книга. Наталья нашла её, когда разбирала оставшиеся вещи мужа (бывшего мужа, поправила она себя). Потрепанные страницы говорили о том, что книгу не раз перечитывали, а пометки карандашом на узких боковых полях возвращали Наталью в то время, когда Борис - её (теперь уже бывший) муж, сидел на их кухне вечерами, что-то сосредоточенно выводя остро-заточенным карандашом на любом клочке бумаги, который попадался ему под руку. Ей не хотелось думать, что через книгу она сможет понять, что же с ними произошло. Ещё меньше хотелось думать о том, что её сдержанная натура старается таким образом прикоснуться к тому, чего с некоторых пор нет. Но остановить она себя так и не смогла. Страница за страницей Наталья погружалась в чужой мир, в тайне надеясь, что книга хотя бы принесет ей временное забвение.

- Наташ, ты единственная из всех известных мне женщин, которая замужем за своей работой, - часто повторял Борис, когда Наталья в очередной раз за полночь возвращалась домой.

- А ты многих женщин знаешь? - Моментально начинала атаковать она.

- Достаточно, чтобы предположить, что семья для тебя отнюдь не на первом месте, - парировал Борис.

- Борь, я тебя очень прошу! Я устала и жутко хочу есть!

- Ты всегда "устала". Ужин на плите, - на этих словах Борис всегда уходил в комнату, где спала их дочь.

Глаза Натальи бегали по строкам, задерживаясь время от времени на пометках Бориса.

"Каждый, кто соприкасается с твоей жизнью, делает это не просто так, помни это". "Случайных дорог не бывает. Каждая из них - твой осознанный выбор".

- Наташ, скажи, а ты любишь нас с Ольгой? - Борис заглянул на кухню, где Наталья за компьютером заканчивала очередную презентацию.

- Борь, что за глупые вопросы?! - Она раздраженно отбрасывала упавшие на лоб волосы и возвращалась к своей работе.

- Неужели так сложно просто ответить "да" или "нет"?! - Он растворялся в полумраке коридора так же неожиданно, как и появлялся.

Ольга на мгновение оторвалась от чтения, чтобы сделать глоток чая. Интересно, неужели ей на самом деле было так сложно просто ответить "да"?! Откуда в ней это постоянное стремление к защите через нападение?! Презентации делались, отчеты сдавались, а трещина, уродливой змейкой тянувшаяся с момента их переезда, становилась всё больше.

"Встав однажды на путь измены, ты не сможешь сойти с него уже никогда. Ложные пути - это тоже твой собственный выбор, здесь и сейчас нужный твоей метущейся душе. Но помни, всегда помни, сын мой, у этого пути нет ответвлений".

Интересно, почему Борис выделил это место?! Она перечитывала отрывок снова и снова, силясь понять, почему её бывший муж не просто его подчеркнул, но еще и поставил сбоку два восклицательных знака. "Ложные пути"?

- А как понять, какие истинные, а какие ложные? - Спросила Наталья у немых стен. - Как, черт побери, понять, что ты оступился?!

"От таких путей, сын мой, есть только одно спасение - принятие. Прошлое тебе не подвластно, но будущее ты всегда ещё можешь исправить. Принимай свои ошибки, люби их, и никогда не поддавайся искушению осуждения и жалости. По отношению к себе в первую очередь".

На свое удивление, Наталья всю жизнь думала, что идет верным путем, что он - единственно-верный из возможных и единственно-возможный из верных. Но жизнь распорядилась иначе, наглядно дав ей понять, что где-то она всё же ошиблась. Вольно или невольно, она причинила боль близким людям. Людям, которые, несмотря ни на что, до последнего в неё верили и ждали.

- Наташ, мы с Лёлей в субботу хотим в зоопарк поехать. Ты с нами? - Борис привычно стоял в дверях, внимательно наблюдая, как ее пальцы стремительно бегали по клавиатуре.

- Нет, Борь, у меня в воскресение встреча с потенциальным клиентом, мне нужно успеть доделать предложение, - Наталья щурилась от яркого света, который проникал из прихожей в её сумрачную обитель.

- Но ты же сама ей обещала, - в голосе Бориса сквозит обида. Не за себя, за дочь, которая маму чаще видит во сне, чем наяву.

- Борь, не начинай! - Сердито отмахивалась Наталья от назойливого мужа. И даже не поворачивалась в сторону двери, когда та хлопала.

"Не мать, а ехидна!", - подумала про себя Наталья, вспоминая, сколько же совместных походов по магазинам, паркам и просто улицам она пропустила. Жизнь проходила рядом, но мимо. И это был её, черт побери, выбор! К тому моменту, как от её брака начали откалываться всё новые и новые кусочки, их совместные ужины давно канули в прошлое. Собственно, как и завтраки, и обеды. Дочь подрастала в стороне от её насыщенной событиями карьеры. Муж там же, в стороне, ещё немного трепыхался, но это больше походило на агонию без малейших попыток спасти то, что ещё оставалось. Наталья не один раз пыталась прокрутить назад в замедленной съемке день за днем, чтобы понять, где и когда она впервые занесла хрупкую чашу её брака над бетонной нерушимостью своей карьеры. Но ничего не выходило. Воображение услужливо рисовало ей идеальную картину, в которой, как ей тогда казалось, все было под контролем. И только спустя время она поняла, что она ровным счетом ничего не контролировала, и что каждый раз, когда, как ей казалось, она плотнее сжимала своих близких в цепких тисках финансовой зависимости, тем свободнее они становились. Парадоксально, но факт. И только сейчас Наталья со всей отчетливостью понимала, что её жизнь никогда по сути ей не принадлежала. Что она всё время была лишь марионеткой в чужих планах. Но это нисколько не снимало с неё ответственности за всё произошедшее.

"В попытке убежать от себя ты однажды поймешь, что заблудился". Рядом с этим предложением аккуратным и каллиграфичным подчерком Бориса было подписано: "Показать Наташе". Что-то, видимо, ему помешало, ибо Наталья не могла вспомнить ситуации, когда слышала бы эту фразу или чтобы Борис с ней об этом говорил. Сейчас было совершенно бессмысленно вздыхать о несвоевременности некоторых событий. Более того, у неё не было никакой гарантии, что при других обстоятельствах она бы "услышала" то, что пытаются до неё донести.

Наталью не покидало странное чувство, словно она посредством книги ведет беседу со своим (теперь уже бывшим) мужем. Причем не обычную, праздную, нет. А ту самую, на которую у неё постоянно не было времени.

- Наташ, поговори со мной, - Борис поворачивался на бок на кровати и подпирал голову рукой.

- О чём? - В полусне спрашивала Наталья.

- О нас..

- А что о нас говорить? - Она недовольно начинала ворочаться с боку на бок, чувствуя, как, словно сквозь пальцы, от неё ускользает сон.

- Что, уже и нечего? - В голосе Бориса было больше отчаяния, чем негодования, но разве могла она тогда различать нюансы и оттенки?!

- Борь, не начинай. Я хочу хоть одну ночь выспаться!

- Да уж поздно начинать, ты права. Ты только подумай о том, что наша дочь до сих пор тебя узнает только потому, что я исправно меняю твое фото в её комнате, - Борис резко поднялся и вышел из комнаты. Даже, когда он злился или раздражался, он не забывал, что через стенку спит дочь. Хотя, Наталье было тяжело вспомнить те случаи, когда её муж в принципе раздражался. Нельзя сказать, что он был непробиваемым, скорее сдержанным. И еще терпеливым.

"Терпение - не добродетель, сын мой, терпение - это грех. Когда ты терпишь людей, ты теряешь самое себя. Даже перед лицом страха и боли не позволяй себе этого, борись до конца. Не хочешь терпеть - отпусти, не умеешь терпеть - полюби".

Борис часто повторял ей, что отношения, когда двое терпят друг друга, обречены на провал. Именно поэтому в те редкие моменты, когда Наталья поворачивалась лицом к своей семье, он говорил, что его терпение обусловлено любовью. Он принял её однажды, он выбрал её и только он несет ответственность за то, что с ними происходит. Правда, с каждым прожитым годом он всё реже пытался ей что-либо объяснить, становясь всё больше тем, кто просто рядом, но уже не вместе.

Наталья отложила книгу и прошлась несколько раз по маленькой кухне взад и вперед. Размер помещения позволял сделать лишь несколько маленьких шагов в каждом направлении, но этого хватило, чтобы немного размять ноги и отвлечься. Она переставила стул и взобралась на него, осторожно балансируя на шаткой конструкции. Она вытянулась к самой дальней полке и спустя минуту держала в руках небольшой сверток. Бережно развернув сначала пакет, а затем бумагу, Наталья извлекла на стол осколки той самой, когда-то любимой чашки. Снова и снова она совмещала между собой небольшие кусочки, восстанавливая в памяти знакомый с детства рисунок. Она не понимала, зачем всё это время хранила осколки, время от времени доставая их, чтобы посмотреть и убрать на прежнее место.

Она собрала маленький цветок лотоса, когда-то словно плавающий по низу кружки, потом несколько веточек тростника и наконец добралась до надписи ʺDecipimur specie rectiʺ. Пока она была еще ребенком, её мало интересовала эта надпись, тем более она всё время оставалась на той стороне, которую Наталья не видела, когда пила чай, но став старше, она первым делом полезла в словари искать перевод. И потом не один раз задумывалась, что она означает. «Мы обманываемся видимостью правильного». Сейчас, спустя десятилетия своей казалось бы правильной жизни, она наконец-то могла взглянуть правде в глаза. Она обманывалась. Всё время обманывалась. Но что самое страшное, она обманывала. Невольно, но каждый день. Она прикрывалась тем, где смогла состояться как профессионал, от себя той, где она так и не состоялась как жена и мать. Слишком часто ей казалось, что будет другой день, когда она сможет наверстать упущенное, но каждый последующий приносил лишь понимание того, что она пока не готова. Сейчас она даже не могла честно ответить себе, почему и к чему она была не готова, и почему так старательно убегала от всего, что составляло обратную сторону её жизни.

ʺНикогда не упускай возможности сказать то, что ты чувствуешь. Не молчи в радости, не скрывай горе. Жизнь слишком коротка, чтобы расточать её на коллекционирование тех эмоций, которыми ты не сможешь поделиться".

Наталья резко встала и достала из-под раковины мусорное ведро. Стараясь не задумываться о своих решениях и поступках, она смахнула в ведро всё до последнего осколка. И так же, поспешно, вынесла мусор, чтобы не возникло желания достать всё обратно. Её сердце предательски сжалось, когда она слушала, как фарфоровые осколки звонко падают в металлическое нутро мусоропровода.

Вернувшись в квартиру, она посмотрела на раскрытую книгу, словно пыталась по новой увидеть и прочувствовать то, что прочитала. Рядом с книгой лежал листок бумаги, куда Наталья остро-отточенным карандашом выписывала все пометки своего (теперь уже бывшего) мужа. Её глаза скользили по размашистым буквам, пока не остановились на последнем изречении.

ʺТы несешь ответственность не только за себя, но и за тех, кто рядом. Впустив в свою жизнь однажды того, кто разделит твой путь, ты ответственен за то, каким будет ваша дальнейшая жизнь. Нельзя просто быть, навязывая свою философию, но нужно жить, не деля минуты на до и после. Проживай каждое мгновение так, словно второго шанса не будет".

ʺНе будет ли?ʺ, - подумала Наталья, закрывая книгу и пряча между её страниц листок со своими записями. Её руки потянулись к телефону, лежащему на другом конце стола. Часы на маленьком экране показывали два часа ночи. Засиделась она, однако.

ʺНикогда не поздно сказать ʺпростиʺ, - вспомнила она еще одну фразу, подчеркнутую Борисом. Может, зря она так фанатично хранила осколки того, чего давно нет? Может, надо было просто в каком-то месте оглянуться и просто сказать «прости»? Как всё же порой сложно сделать самые простые вещи!